Но вернемся к нашим реалиям. Итак, нас в очередной раз выгнали с войны. Мягко намекнули, что на нас до сих пор не закрыто дело в Горловском МГБ и вообще «ехали бы вы». Что мы и сделали. Те же, люди, которые нас встречали, отвезли нас на переход Успенка, перед этим мы попрощались с бойцами. Подарили, что могли, самым толковым и порядочным. И сказали о том, что ситуация вокруг подразделения складывается нездоровая. Батя, который создал отряд, из-за болезни остался в Москве, а здесь его плавно устранили от руководства. Командиры на месте тоже россияне, и для них размеры творящегося в ДНР беспредела просто непонятны. По дороге к границе общались с провожающими нас бойцами. Они сказали, что ребята огорчены нашим отъездом и задумались о целесообразности пребывания там вообще. В принципе, любой опытный боец знает: если командиры дорожат личным составом, всегда стараются, чтобы медицина у них была на высоте. Наоборот, пренебрежение медицинской службой — первый признак, что личный состав засунут в мясорубку и спишут. Не доезжая до границы, я отдала сопровождавшему нас бойцу гранату Ф-1. Она была с нами все время, пока мы пребывали в Донецке. Слава богу, не пригодилась.
В середине декабря месяца наша рота, как и другие подобные на территории Новороссии, прошла комплексную проверку из штаба корпуса. Особой суеты при подготовке не было, поскольку мы только открылись и все четко выполняли свои обязанности. Но в то же время даже за такой малый срок успели сделать очень много.
У успешного выполнения нами действий был целый ряд важных аспектов. Прежде всего — стабильная связь с различными структурами городского здравоохранения, своевременное оповещение нас о наличии и локализации жертв, а также своевременная передача нами информации о том, кого мы подобрали и везём в больницу, — в городскую службу.
Когда начнётся махач в полный рост, мне уже выспаться не удастся, а от точности моих действий будет зависеть весьма многое.
— Это подарок. Мой друг — офицер русского спецназа. В Чечне завалил американского наёмника. Взял с трупа твари этот нож. Не расставался с ним нигде, прошёл много горячих точек. Сюда, на эту войну, он приехать уже не смог — годы не те. И прислал мне этот нож — как символ, как напоминание о том, что я должен закончить эту войну.