— Малыш, ну я же весь грязный, противно же, — хмыкнул я, разворачиваясь и, в противоречие собственным словам, с удовольствием заключая красавицу в объятья.
Ещё мне в голову пришла мыль, что Барсик может являться сыном каких-то очень, очень богатых и влиятельных людей, решившим вдруг отправиться в свободное плаванье, но в этот вариант не очень-то верилось. Наша «золотая молодёжь» ведёт себя совершенно иначе и не утруждается настолько интенсивными тренировками. Говорил, держался и удивлялся он так, будто впервые оказался на Гайтаре. Не в закрытом пансионе же его воспитывали, правда?! Этот вариант казался ещё более невероятным, чем предположение о госте из-за границы.
Мама квартиру одобрила, но обозвала меня конспиратором за то, что до сих пор не знала о её существовании. Я вполне искренне извинился, объяснив, что просто речь никогда не заходила, и мир был восстановлен.
— А можно узнать, с чем это связано? — вежливо поинтересовалась я, без напоминания складывая руки за спиной, чтобы при активации магнитных наручников не покалечиться. Эта крепкая женщина средних лет, которую звали Узо, была одной из самых вменяемых и уважаемых охранниц. Относилась к нам и своей работе с философским спокойствием, очень ценила вежливость и без нужды к силе не прибегала. С ней было даже почти приятно общаться: если не хамить и вести себя прилично, она вполне охотно включалась в беседу и тоже проявляла ответную вежливость.
— Очень может быть, — неразборчиво проговорил он. Как будто преодолевая нешуточное сопротивление, с трудом отцепил руки из подлокотников и медленно провёл ладонями по лицу снизу вверх, стирая пот.
Вот, пожалуйста. Моя медноволосая красавица, вернувшаяся из ванной комнаты одетой во вчерашний элегантный брючный костюм, посмотрела на выложенные на стол ёмкости из-под лекарств, мазнула взглядом по предплечью и подняла глаза на меня.