Я тоже улыбнулась, но так, мимоходом. Потом окинула зал пристальным взглядом и, нахмурившись, поспешила к большому креслу, в котором сидел блондинчик.
Я разворачиваюсь в намерении подняться наверх, но замираю, сообразив: там совсем темно, а искать потайной рычаг — или чем эта стена отодвигается? — в таких условиях бесконечно трудно.
— Астрёныш, ты не права. Ну что я, по-твоему, должен был ответить?
Я усилием воли избавляюсь от глупых мыслей. Какая, бес пожри, разница, что подумает торговец? Чего я распереживалась?
Натар не сказал, но готова поспорить на сундук с розовыми бриллиантами: друг детства ещё два дня назад обо всём, включая личность одарённого, догадался. Но поверил в свою догадку только сейчас.
Вообще известие вызвало сложную реакцию. Я почувствовала и недоумение, и неприязнь, и толику радости одновременно. Последняя была связана с хмурым видом герцога Кернского и позицией прислуги. То есть Катарину в качестве возлюбленной их светлости видеть не желают. Ага-ага!