Потери в битве были приличные – погибло чуть больше двухсот солдат Берга, два десятка юнкеров и больше половины калмыков. Но последние, увы, погибли глупо – увлеклись преследованием – Аюка не смог удержать соплеменников – и сильно оторвались, ну и опомнившиеся татары развернулись и погнали их обратно…
Глухо зарявкали венедские пушки – пристреляна была каждая сажень. Нашлось дело и мортирам, используемым обычно исключительно для осады. Но пудовые ядра посреди батальона выбивали сразу десятки солдат, действуя на психику и сбивая с ритма. Немцы замедлились, перестраиваясь под огнём – и падая, падая, падая…
Князь переходит в атаку… Несколько молниеносных движений, которые мало кто уловил и… Григорий Орлов, которого можно опознать даже издали по сапогам, роняет шпагу и отходит, держась за пах.
Луг заволокло дымом от беспрерывной стрельбы – каждый из егерей сделал уже не меньше, чем по пять выстрелов, а пехотинцы и вовсе – по два десятка. Нечасто битвы требовали такого расхода пороха… Но нужно учесть, что как раз порох у Померанского был – не зря же склад грабили… Ну а людей он предпочитал беречь – привычка такая.
Улицу перегородила импровизированная баррикада из всякого мусора – ничего опасного, но верхом не пройдёшь. Объезжать? Это Петербург с его каналами и мостами, так что перекрыть улицы не так уж и сложно. Остаётся…
— Ббах! — И плотина была взорвана. Волна высотой в человеческий рост покатилась к стоящему в некотором отдалении прусскому лагерю. Она катилась, постепенно теряя силу. Вряд ли из-за неё погибло много людей, но и без того болотистая земля стала настоящей трясиной.