Она открыла глаза. Сон, такой яркий, цветной и бессмысленный, почти мгновенно выветрился из памяти. А жа…
Между створками вторых ворот появилась и стала медленно расширяться щель. И ничего не произошло. Робот Латты, дождавшись, пока проход станет достаточно широким для его корпуса, опять пробрался внутрь первым. На этот раз поток видеотрансляции наёмница, молча, перекинула мне. Угол обзора небольшой и стремительно движущейся машины был непривычно низким, да и сам мехн двигался каким-то странным зигзагом, иногда замирая на секунду на одном месте и позволяя рассмотреть заинтересовавший его предмет. Но даже так я почти сразу рассмотрел явное сходство подземелья под Центром Дальней Связи и заглублённой части законсервированной Базы. По крайней мере, центральный коридор углами-уступами один в один: кажется, даже расстояния между поворотами соответствовали. Стоп, а это ещё что?
– Дайте десять минут для размещения подопечных, и я устраню последствия переговоров в кратчайшие сроки.
Окно боевого лога послушно «сжалось», стоило только отвести от него взгляд. Обернулся на механический лязг за спиной, из-за поворота коридора, ведущего к разобранной нами внешней стене, опять появилась «голова» манипулятора и протянулась к одному из разблокированных мною контейнеров. Без проблем подцепила и ловко потянула назад, видно, хакер уже навострился с управлением. Пока крутил головой, Латта занялась соседним юнитом, заставив открыться и продемонстрировать ещё две сотни закреплённых на направляющих самоходных мин. Снова приглушённые взрывы, опять мигнул боевой лог. Интересно, мои «целевые» контейнеры больше не подсвечиваются, типа, заглушки можно больше не снимать?
Вдох отозвался лёгкой болью. Не острой, колющей, а так, как болит лёгкий ушиб. Да и оперённые снаряды, если подумать, торчали слишком сильно. Если бы не жжение. Я едва не заорал. Даже не знаю, почему сдержался. Любой бы заорал, увидев, как на груди плавится и стекает одежда, разбегаясь неровными кратерами от каждой точки поражения иглой. Дальше я действовал на одних инстинктах, не разжимая судорожно сведённой вокруг «стила» левой руки, правой схватился за крайнюю стрелку и заорал, уже не сдерживаясь. Мгновение с испугом пялился на стекающий с обожжённой ладони материал перчатки. За это время вся неткань успела стечь с груди, обнажая тонкие, находящие друг на друга пластинки внутреннего армирования куртки и надетую под неё толстовку, опутанные равномерной сеткой тонких кабелей, тросов и каких-то мелких датчиков. Видок у меня теперь был тот ещё – «терминатор вернулся». Он же меня отчасти и отрезвил. Оперение игл явно было складным, из той же неткани, и оно не собиралось распадаться, возможно, потому, что концы снарядов не отливали металлом, а серебрились матовым неопластиком. В обычных условиях я бы невольно заколебался, хвататься за концевики этих своеобразных дротиков или нет. Рука болела куда сильнее рёбер. Я не рассуждал: раз, и игла улетает в близкую пропасть, два – следующая, три – ещё одна. На одиннадцатой – последней – я поднял голову, в проёме люка никого не было. Отключить адгезию, толчок и прыжок. Одновременно с приземлением я сдёрнул приклеенный к площадке для инструментов на поясе пистолет, судорожно ища цель. Но целей не было. Уже не было.
– Это только снаружи, – посулил я, кивая на вход в машину. – Ты посмотри, что внутри, только не трогай ничего, тут всё на соплях держится и так же летает.