Кстати, про «крайние» и «последние». Терпеть не могу, когда коверкают русский язык, к месту и не к месту используя слово «крайний». Коверкают даже те, которые и парашют видели только по телевизору. Особенно умиляют офисные барышни и прыщавые девоподобные юноши, которые с важным видом любят щегольнуть этим словом. Крайний, мать вашу так… Экстремалы доморощенные, хвостом вас по голове.
Скрипнула потревоженная половица. Слава богу, маленького тайника не нашли. Обыск проводили слишком грубо. Убивать умеют, а вот искать – нет. Чувств уже не было. Откуда им взяться? Разве это первый погибший товарищ? Оставалась лишь горечь, которая была так реальна, что я чувствовал на губах ее саднящий привкус.
– А это, Сергей Владимирович, – продолжал Новиков, – наша столичная знаменитость! Альгирдас Альгирдович Микульскис. Прошу любить и жаловать! Наш, с позволения сказать, дагеротипист. Большой оригинал! Портреты рисует по методу Луи Дагера…
Компас, скрытый в одном из разрушенных зданий, нашел Иван Кольцо. По его словам, это было совсем нетрудно – прошлые визитеры здорово наследили, протоптав тропинку от самого лагеря. Я, признаться, никаких следов не заметил, но казаку виднее. Остатки башни, от которой сохранились лишь два этажа, находились в двух сотнях метров от нашей стоянки. Издали она была похожа на огромный пень: лианы так плотно опутывали ее основание, что башня утратила рукотворность и превратилась в одну из причуд природы. Вход был завален обломками камней, но внутрь можно было попасть через провал – одна из стен, разрушенная корнями деревьев, начала обваливаться.
Проходя по опустевшему лагерю, я заметил Хесуса Морено в компании его головорезов. Они сидели рядом с бараком и жевали солонину, запивая ее вином. Заметив меня, старик слегка кивнул и усмехнулся. Мол, отдыхай парень! Отдыхай и радуйся жизни, пока тебе не проломили череп.
Теперь, когда у меня появилось немного времени, могу рассказать про мир, в который я попал. Если быть точным – город.