Первой шла легковушка с Ромашкой и еще четырьмя ополченцами, их задача была взять в плен украинских офицеров, в случае, если те окажут сопротивление, – ликвидировать. Вслед за легковушкой следовал бусик с основной группой, которая обеспечивала огневую поддержку. Кедр находился как раз в ней.
Внезапно входим в квартал, который с натяжкой можно назвать жилым. Навстречу малышня катит где-то раздобытые покрышки. Ребята постарше толкуют о чем-то, обступив дряхлый мотоцикл. Взрослых на улице нет. Направляемся к компании подростков, улыбаясь во всю мощь, приветливо размахивая руками: «Садык! Садык!» Это «друг» по-арабски. Все отворачиваются. И только один паренек в светлом спортивном костюме идет в нашу сторону.
– Ну мы так свои диверсионные вылазки называли. Но теперь командование считает, что чувства верующих можем оскорбить, – расшифровывает слова Вохи командир, – так что намаз с Муцураевым под запретом. Да и вылазки тоже… Полностью переключились на оборону. Ну вот бороды брить нас никто не заставит. – Моторола окидывает подчиненных ехидным взглядом. Не у всех борода выглядит аккуратно, у кого-то она растет смешными клочками. Да и сам командир не может похвастаться густой «лопатой». Рыжий пух хаотично усеял его подбородок, но отступать Моторола не намерен: – Мы с ребятами из моего отряда поклялись друг другу, что побреемся, только когда война закончится. В день победы!
Это был небольшой грузовик, похожий на тот, что популярен у сирийских фермеров. Тысячи таких колесят по местным автобанам – в них удобно перевозить на продажу овощи, фрукты, скот. Как он оказался на мертвой трассе, которую сейчас толком не контролирует ни одна из сторон, было загадкой.
Все ее существо отказывалось сопоставлять факты. Из эсэмэски было понятно, что он здесь, на пороге. Должен войти в открытые двери. Но запах тротила с лестничной площадки не вписывался в эту ежедневную схему.
Тем временем тучи пыли, поднятые украинской артиллерией, все сильнее сгущались над столицей ДНР. Я чуть ли не ежедневно мотался на снежнянский фронт к Вохе, задача перед ними стояла принципиальная и на этот раз наступательная – пробить коридор к российской границе, а именно к КПП «Мариновка». В первом же наступлении Воху ранило, он попал в госпиталь. Я продолжал ездить на фронт, теперь уже к Тору, который запомнил меня по танцам на мотороловской свадьбе, он был заместителем командующего Восточным фронтом и брал нас – Андрюху Стенина и Серегу Корня – на операции. Взять мариновский терминал все никак не получалось. Во время одного из неудачных наступлений меня впервые контузило. Я прятался в окопе с разведчиком Турком, когда над нашими головами разорвался снаряд из «саушки» 152-го калибра. Осколки не задели, но мозг сотрясся до неадекватного состояния. Спустя пару дней нас с Фомичом вызвали в Москву. На неделю сделать передышку. Я подъезжал на такси к своей съемной квартирке в Москве в районе Речного вокзала и не верил, что все это по-настоящему: толпы народа, сияющие супермаркеты, работающие банкоматы, а главное – ни одного человека с оружием. Как ни странно, мне было неуютно и почти страшно здесь, в Москве. Когда я поднимался по лестнице, в кармане зазвонил телефон.