– Вот укропы, суки, как точно пристрелялись к базе, – ворчали старожилы.
Даже после того, как игиловцы захватили Пальмиру и ее окрестности, некоторые фермеры умудрялись доставить на столичные рынки царское лакомство. Килограмм грибов можно было взять за пять тысяч лир, это в районе десяти баксов.
Мужчины везут своих жен и детей в ИГИЛ. Мозг отказывается это воспринимать. «Люди едут в свои дома, не хотят быть беженцами», – пытаюсь объяснить себе их мотивы. На разговоры с ними времени нет, наша цель – Аш-Шаддади, нужно успеть вернуться оттуда до заката. С заходом солнца большую часть блокпостов снимают, курдское ополчение не видит смысла патрулировать пустыню в темное время суток. На ночь эта земля становится ничьей.
База располагалась на территории то ли бывшей пожарной части, то ли райотдела милиции. Бойцы, что из местных, уже суетились, Гиви распорядился напоить нас утренними тонизирующими напитками.
Стройная, статная двадцатилетняя гарна дивчина с черными как смоль волосами, собраными на затылке в хвостик, и веснушками на курносом носу – она была более чем на голову выше своего спутника. Штаны цвета хаки, черная футболка с «ксюхой» наперевес. «Ксюхой» в народе называли автомат Калашникова укороченный, с такими ходят милиционеры. Модная по тем блокадным временам вещь. Моторола не представлял Лену как свою официальную пассию, потому что и слов никаких не требовалось. Его лексикон заметно изменился (я и не подозревал, что он может быть таким интеллигентным), с Леной он вел себя подчеркнуто деликатно, без всяких там гражданских пошлостей.
– По дороге из раны хлестало только так. – Трофим протянул мне затвердевшую тряпку. – На, если хочешь, протри.