– Я как бы верю, – скромно выдавливаю из себя ремарку: после танкового обстрела состояние мутное. – А сейчас мы куда? – пытаюсь поддержать разговор.
Бросаю взгляд на спидометр, убеждаюсь, что полет нормальный. Воха делает залихватский вираж, мы влетаем в стойло, напоминающее автомастерскую или мойку.
Был еще чудаковатый парнишка – Плаха, получивший потом два наградных Георгиевских креста и погибший позже под Донецком.
Увидев, что мы отчаялись и собираемся уезжать, сопровождавший нас глава поселения предложил заехать на традиционный сирийский кофе к его другу-художнику. Мужчина бежал из Пальмиры.
От такого контраста зрачки передернувших затворы мужиков становятся еще шире. Растерянность в лицах только усугубляется. Воха в своей фирменной и резкой манере объезжает бетонные блоки и машет окаменевшим постовым рукой.
Кедру это напомнило день, который он считал самым тяжелым в своей жизни. День, когда пятьдесят два добровольца во главе с Игорем Стрелковым незаконно пересекли российско-украинскую границу и взяли под контроль Славянск. Это было почти три месяца назад.