– Конечно, – горячо заверила Алина, – очень. Если только тебе не неприятно рассказывать.
Майло Тандаджи не любил удивляться. Если тебя что-то удивило, значит, ты этого до сих пор не знал. А ему было спокойнее, когда он знал всё. Или хотя бы предполагал.
– Боюсь, моя горничная не вынесет тебя в половинке полотенца, – прошепелявила я. Паста во рту холодила и нетерпеливо ждала щетки. – Так что давай через полчаса. Я тебя покормлю, потом арендуем тебе самую смирную и хорошенькую кобылку. А вечером, обещаю, держать за руку буду очень нежно.
Над колодцем с пылающей и обжигающей кровью земли висел шестиугольный плоский обелиск, покрытый полустершимися письменами.
– Убьют, – невозмутимо и очень равнодушно ответил Майло. – И он это знает. Именно поэтому сделает всё, чтобы не раскрыли. Кстати, я могу надеяться, что ее величество примет его извинения и покаяния? Мы, конечно, можем и так озвучить, что примет, но не хочется лишних несостыковок.
– Хочешь, я тебя поревную? – предложила я, посмеиваясь. – Тебе будет приятно.