– Ты согласился? – спросила я с сочувствием.
На следующее утро Нории зашел к своим нани-шар, оглядел их – болтающих и молчащих, сонных, как котята, и деловитых, бодрых, – улыбнулся, когда девушки наконец-то обратили на него свое внимание.
– Все-таки у тебя в штанах не все усохло, Малыш. Умеешь же быть мужиком, когда захочешь.
– Подожди, Матвей, – Алинка достала из пакета квадратную коробочку с подарком, протянула ему. – Поздравляю. Вот. Открывай скорее, а то я переживаю.
– Давай, – Люк снова ругнулся, и Майло вдруг понял, что это не от злости – от боли.
Хотелось бы, конечно, чтобы очнулся Тротт – что-то подсказывало опытному тидуссу, что у одержимых студентов стоит такой же сложный ментальный блок, как и у руководителя школы воров, арестованного Стрелковским. А единственный, кто мог снять подобный блок, валялся в больничной палате, приходя в себя лишь на мгновения, а потом снова проваливаясь в беспамятство.