Принцесса положила руки ему на плечи – кожа прохладная, чуть влажная, упругая, – и терпеливо ждала, пока он извлекал иголки, рассматривал ступню. Встал, легко взял ее на руки и понес ко дворцу.
Принцесса цеплялась за мысли о семье, но это не приносило спокойствия; ругала себя идиоткой, потерявшей понятие о чести и гордости, но ей было все равно; полыхала жаром, презирала себя, язвила: каково это – быть как все? Не выдержала, встала, зажгла свет в комнате и села дописывать письмо.
Дела нарастали снежным комом, и вопрос был только в том, сколько времени она сможет справляться в одиночку. Но пока справляется, надо спланировать по максимуму.
– Ваше величество, – сказал он, не улыбаясь, – спасибо вам, что согласились присоединиться к нашему празднику. Это честь – видеть здесь вас и вашего супруга.
– Хороший, – сказала Ани, разглядывая «совенка». Дух что-то чирикнул, взлетел, пронесся мимо, огладив ее щеку ветерком. – Почему они выглядят так? Собаки, котята…
– Маринка! Рудложка! Ушам своим не верю! – она так бурно радовалась, что я заулыбалась и почувствовала, как теплеет на душе. – Я думала, ты и не вспомнишь обо мне!