– Васюш, н-не говори, пожалуйста, – продолжала всхлипывать сестренка. – Я только-только нашла друзей, а к-как мы будем общаться, если они узнают, кто я? Все сразу поймут, что ко мне особое отношение, охрану в-ведь не скроешь.
– Ну пойдем, – сказал Ситников, – хоть в машину тебя посажу.
Девушка вымыла руки и там же, в ванной, сняла с шеи ключ, заплела тонкую прядь темных волос в косичку и вплела его в кончик. Ничего не произошло.
Народ уже запевал: пели одни мужчины, сначала тихо, низко, протяжно – слов было не разобрать, одни перекаты и вибрирующие голоса, – к ним присоединялись другие, кто выше, кто ниже, подхватывали песню, словно передавали из рук в руки огромную чашу, и каждый добавлял в нее что-то свое. И скоро уже торжественным гимном гудела вся площадь, сплетая стоявших на ней людей в единое целое, молящееся богам о счастье и благополучии для этой пары, и песня тяжелым, звонким языком колокола ударяла в купол неба, заполняя все вокруг чистой радостью.
– Добрый день, – сказала первая Рудлог, и нестройный хор поздоровался в ответ. – Все буквы выучили?
Вот только пить оттуда она точно не будет. Представила – передернулась.