– Больно? – спросил он сипло, замирая. – Тасюш, больно?
К счастью принцессы, она не обращала внимания на мечтательное выражение лица служанки, убирающей со стола. Ангелина просматривала план урока, чтобы восстановить в голове последовательность подачи знаний. И так, с листами в руках, пошла в гарем.
– …Типичный неврологический шок, острая реакция на раздражители органов чувств…
Соболевский не походил на идиота или маньяка, которому необходимы жертвы ради жертв.
Он стонал, не в силах вырваться из кошмара, и покрывался липким потом, судорожно дергал руками на колючем матрасе, и проигрывал, проигрывал собственному страху. И засевшее где-то неглубоко безумие уже расправляло когтистые крылья, вцепляясь в душу, нашептывая, что он остался один, остался последним и должен отплатить, упиться кровью людей Рудлога – за то, что позволили, и людей Песков – за то, что не отомстили. Никто не должен жить больше в мире, где истребили его племя.
– И вы хотите стать такими же, как ваш враг? – спросила Ангелина уже спокойно.