С того момента каждый работал самостоятельно, и Расу казалось, что время течёт бесконечно долго. Лениво снующие по барахолке сыщики Сателлита успели натереть о него мозоли на глазах, потом потерять интерес, затем снова ходить возле него кругами и вновь отстать, переключившись на более подозрительных персонажей местной тусовки. Настоящие хозяева «буханки» продали весь стоящий товар ещё вчера, тот хлам, что лежал на прилавке сегодня, они выставили на продажу на авось. Может, кто купит недорого, какие-никакие, но деньги. Сами старатели планировали незамысловато схитрить: дождаться окончания рынка и под закрытие купить что-то для себя с хорошей скидкой. Полуразвалившееся барахло, что Рас приволок с собой в ближайший к выходу из оборонительного вала торговый ряд, не только не интересовало никого из покупателей, но и вызвало недовольство у некоторых продавцов. Дважды у Раса завязывалась словесная перепалка с недовольными, требующими от него отодвинуться подальше, чтобы покупатели не приняли его рухлядь за их товар. Пришлось уходить на десяток метров дальше и там договариваться с кем-нибудь не столь нервным, чтобы подвинулись на полметра, а то негде в торговый ряд встать. Его то деловая, то сонливая суета в конечном итоге успокоила сыщиков, и многочисленные оперативники смотрели на него не чаще, чем на других. Но Кварц не ошибся: полностью наблюдение не снимали ни с кого. Переодетых продавцами и покупателями Сателлитовцев на барахолке было несколько десятков, и в случае открытого столкновения шансов у него никаких.
На фоне всей совокупности произошедших событий и их последствий имидж Лозинского и Белова за пределами Ареала вырос настолько, что мало кто позволял себе усомниться в их патриотизме, профессионализме и глубокой порядочности. Пришлось даже перестроить политику «Неравнодушных», оказавшихся вынужденными смягчить свою риторику по отношению к РАО в целом и к Совету Директоров в частности. Теперь основной парадигмой Абрамова стало подчёркивание перед всем миром факта победы над коррупцией и преступностью, которая была бы невозможной без участия общественности. Негодяи и нувориши выведены на чистую воду и понесли заслуженное наказание. Но на всякий случай Лозинский решил не убирать с «Неравнодушных» некий налёт оппозиционности полностью. Всё-таки в этой стране значительная часть электората приучена искать правду у оппозиции, если по каким-либо причинам осталась недовольна информацией, предоставленной официальными источниками. Поэтому Абрамов не устает заявлять, что не успокоится, пока не станет свято уверен в том, что внутри Ареала не осталось места для коррупции, преступности, шпионажа и прочей несправедливости. Это довольно удобно. Помогает держать в тонусе нижние чины, у каждого из которых рыльце в пушку. В случае проявления нелояльности арест очередного «оборотня в погонах» будет красиво вписываться в общую картину искоренения преступности.
– Они же только что были здесь! – верещал кто-то ещё. – Минуту назад их было два десятка!
– А мы её сразу в аномалию направим! – В глазах молодого сталкера уже пылал лихорадочный огонек разрабатываемого на ходу плана. – Аномалий хватает! И прямо на дорогах тоже есть, их огораживают и объездной карман вырубают! Я знаю даже два подходящих! Тут четыре дороги всего, за пару часов проверю! Машина вляпается, и пусть думают, что мы суицидники!
– Я не уверена… – Лаванда дотянулась до груди и попыталась ощупать себя. Глубокие вдохи вызывали резкую боль, дышать можно было лишь медленно и очень неглубоко, двигать руками так же было весьма болезненно. Похоже, сломано несколько рёбер и трещина в грудной кости. Вяло скользящая по груди ладонь наткнулась на россыпь чего-то твердого, и Лаванда заставила непослушную руку залезть за пазуху. Пальцы коснулись влажной прохлады «Живой Воды», незримо распределившейся по всей грудной клетке, и тут же уперлись в несколько инородных тел. Их удалось вытащить без труда, и пару секунд Лаванда разглядывала лежащие в ладони смятые автоматные пули. Значит, её спасла «Живая Вода». Инопланетное вещество не только защитило от зомбирования, но и удержало пули и даже свело к минимуму запреградное поражение. В сознании вспыхнула картина гибели учёных, и на глаза невольно навернулись слёзы.