На все следующие совещания я всегда звал его, как единственного представителя от людей, на них он задумчиво сидел, слушал и о чем-то кивал сам себе. После первого же «погружения» он полностью изменился, из тихого и молчаливого человека, он превратился в яростного оратора и я сам был в шоке от того, что с ним стало происходить, но поскольку в партию стали толпами вступать люди, я махнул на это рукой, второй «Дзержинский» мне тоже был нужен.