Впрочем, в день штурма я поняла, что мои предыдущие жалобы были глупы. Теперь мне стало еще тяжелее. Во-первых, весь день мои нервы были натянуты как струны из-за готовящейся атаки. В середине дня к нам стали поступать первые раненые. Тогда я впервые поняла, что мелкие ушибы и царапины, которые я залечивала раньше, — это не совсем то, чем мне предстояло заняться сейчас. Конечно, я знала достаточно плетений — в том числе и для лечения тяжелых ранений — но лишь в теории. Но, рассудив, что деваться все равно некуда, а практика мне тоже нужна, приступила к работе. Помещение постепенно наполнилось запахом крови, пота, грязи. Оказывая помощь первому раненому вампиру, — у него были жуткие ожоги на голове и на теле — я едва сдержала рвотный рефлекс. Со вторым было полегче, с третьим — еще легче… А у четвертого была глубокая рана в бедре, и, чтобы оказать помощь, мне пришлось раздеть его. К счастью, сам раненый находился без сознания и не видел ни отвращения, ни краски смущения на моем лице. Про себя я вновь возблагодарила чепец с широкими полями — часть одежды лекаря, который закрывал все гримасы, появлявшиеся на моем лице в тот день. Несколько раз я с трудом удержалась от того, чтобы не упасть в обморок, когда к нам принесли вампиров с распоротыми животами и вываливающимися из них на всеобщее обозрение внутренностями. Я потеряла счет тем, кого спасла, мой фартук был целиком покрыт бурыми пятнами засохшей крови. Не знаю, сколько раз за этот день я повторяла самой себе, что просто должна это сделать, чтобы не вызвать подозрений. За несколько часов тяжелой работы, когда ни разу не присела, я постепенно абстрагировалась от стонов, криков, жутких ран и лишь методично делала свое дело.