— Хорошо, если ты меня ненавидишь, тогда я пошел?
— Николай Николаевич, как же это понимать?!
— Егор, ты представляешь, всю ночь почти ни спал, репетировал под фортепиано твою новую песню, — сказал он, моргая воспаленными то ли от дыма в гримерке, то ли от недосыпания глазами. — Это же… Не знаю даже, как сказать, но я бы с огромным удовольствием исполнил ее сегодня на фестивале. Как жаль, что ты не предложил мне ее хотя бы месяцем раньше.
Наивные… Они бы уже по мизерному количеству милиционеров могли бы догадаться, что и 'битлы', и мои ребята вместе со мной покинут гостиницу через служебный ход, к которому подадут автобус. В Лужники мы отправимся одним рейсом, а у поклонников будет возможность увидеть ту же ливерпульскую четверку только через стекло автобусного окна. Это еще пусть скажут спасибо, что стекла без тонировки, которая пока в СССР присутствует только на лимузинах партийных лидеров.
— Что ж, товарищ Мальцев, спрашивайте. Можете с места, либо добро пожаловать на трибуну.
Снова появилась Оленька, на этот раз с тарелкой дымящейся овсяной каши.