Вся непоколебимая машина самодержавия зашаталась в сознании Государя Императора. Николай в бессилии сжал эфес парадного кинжала. Он в Орше фактически отрезан от всех каналов информации и мало может влиять на события. Но не это главное. Можно рассылать во все стороны повеления, но будет ли их кто-то, вообще, исполнять? Главнокомандующие фронтами и командующие флотами, генерал-губернаторы и градоначальники, высший свет и Великие Князья — все они давно и явно вели свою игру, которую Государь старательно игнорировал, не желая накалять страсти во время войны. И вот настал момент истины — вся великая пирамида власти зашаталась, и он вдруг остался один. От него готовы отказаться все — от Великих Князей до последнего булочника. События в Петрограде и заявления самозваного Комитета лишь ускорили осознание этого факта страной, а теперь осознание пришло и к ее Государю. Он вдруг вспомнил растерянные лица сегодняшней делегации и понял, что они в душе уже отказались от него, простились с ним, осознали себя без него, а тут он прибыл, так некстати…
Ходнев в бессильной ярости сжал кулаки. Ну, как же так? Как такое могло случиться? Почему вовремя не были приняты требуемые решения? Кто стоит за тем идиотизмом, с которым полковник столкнулся в последние несколько дней? Как могло получиться, что войска получали приказы, которые лишь усугубляли ситуацию?
— К Государю? Лично? Штабс-капитану? Перед самым отъездом Государя из Ставки? Право не знаю чем вам помочь! Вас не пустят даже к царскому поезду.
Тут в дверь кабинета Родзянко постучали и в помещение вошел Милюков. Михаил Владимирович встретил гостя мрачным, но в то же время и настороженным взглядом. Милюков в последние сутки демонстрировал все большую дистанцию от дел Временного Комитета Госдумы и явно был себе на уме.
Собственно фактов для анализа у меня было по-прежнему немного. Фактически к прежним знаниям можно было добавить разговор с сербом и еще кое что из того, что мне удалось подсмотреть и подслушать.