— Георгий Георгиевич, вы при себе имеете деньги заплатить Тихону за лошадь и сани? Я потом отдам.
Но вместо решительных мер, весь сегодняшний день мой чудный «братец Коля» проваляет дурака в Ставке традиционно игнорируя происходящее и уже в пять утра покинет Могилев, отправившись в свое последнее путешествие в статусе Императора. И после того, как паровоз императорского поезда сделает свисток к отправлению, Россия уже фактически будет обречена, поскольку поезд в дороге блокируют заговорщики, а царь будет ими принужден к отречению. И в этом случае я должен буду фактически пожертвовать собой, дабы не возникло в стране второго центра власти, и не случилась гражданская война. То есть должен буду отречься от Престола и отправиться добровольно на свою персональную Голгофу в пермские леса, где меня и шлепнут. И тут уж ни о каких дарованных свыше возможностях говорить не придется.
— Хорошо идут. — Беляев аж крякнул. — Наконец-то!
— Н-на каком основании собственно? Вы… Вы не имеете права!
Самих же «арестованных» загнали в дворницкую и заперли там. Причем запирал сам дворник, который почему-то из арестованного превратился в тюремщика. Но такие мелочи мало интересовали прибывших на экспроприацию…
Лукомский изобразил на лице оскорбленную невинность.