Встречал меня на аэродроме генерал Кованько и мне сразу бросилась в глаза его крайняя обеспокоенность.
— Ага, ага, — закивал я. — А баллон с галлюциногеном на первой площадке уборщица забыла, когда полы мыла?
Я смотрю на людей. Вокруг меня живые люди. Творя будущее, ломая настоящее и перестраивая прошлое, я никогда не должен забывать об этом.
— Да, Ваше Императорское Высочество, мне это понятно. Но чем вызван ваш спешный вояж? Эти сведения известны всем в Ставке и, я уверен, известны Государю. Однако вы неоднократно смертельно рисковали за сегодняшний день. А вашу обеспокоенность можно было передать по телеграфу. Или я чего-то не понимаю? — Лукомский сделал удивление на лице.
Глава распущенного Императором парламента смотрел на шумящих в зале членов Временного комитета и предавался мрачным размышлениям.
И не потому, что там был генерал Рузский. Он-то как раз сидел в кутузке вместе с генералом Даниловым, взятый под арест резко прозревшим генералом Лукирским, который был генералом-квартирмейстером Северного фронта и, видимо, на этой почве сговорившегося с Лукомским. Вопрос был в том, что мероприятия по выявлению и ликвидации мятежа шли в Пскове полным ходом, и мне не очень улыбалось прибытие туда, во время активного противостояния.