Япросыпаюсь рано. Слышен шум мусорной машины и мягкий стук капель дождя в окна. Жалюзи наполовину подняты – вчера ночью мы забыли их опустить. Я улыбаюсь своим мыслям. Я чувствую его сзади, теплого, сонного и с эрекцией. Я напрягаю бедра и прижимаюсь к нему. Совсем скоро он пошевелится, чтобы обнять меня и перевернуть на спину.
– А как мы заглаживаем свою вину? Вы можете извиниться, и даже если не помните, что именно сделали, это не значит, что ваше раскаяние, то чувство, которое стоит за извинением, является неискренним.
– Что вы здесь делаете? Тут повсюду фотографы и журналисты. Я не могу позволить, чтобы к двери кто-то подходил. Или слонялся рядом. Пойдут разговоры… Они… они готовы на все ради нескольких снимков, чтобы…
– Погодите, – сказал он, поднимаясь. – Мне кажется, он есть у нас где-то на фотографии.
Мне следует выкинуть это из головы. Все время мне казалось, что я должна что-то вспомнить, потому что это важно. Но я ошибалась. Я не видела ничего важного или ужасного. Я просто оказалась на той же самой улице. Теперь я знаю это точно, благодаря любезности, проявленной рыжеволосым мужчиной. И все-таки что-то не дает мне покоя.
Это даже хуже, причем намного хуже, чем мне представлялось. Я вижу ее обезображенное, покрытое грязью лицо, бледные руки подняты вверх, будто она пыталась выбраться из могилы. Я чувствую во рту горячий и горький вкус желчи и вина и бросаюсь наверх, понимая, что меня вот-вот вырвет.