Сверкает молния, и слышится раскат грома. Я вздрагиваю и резким движением сажусь. О чем же я думала вчера вечером, перед тем как отключиться? Я листаю свой маленький черный блокнотик, но последние записи сделаны еще в обед: заметки о Камале – возраст, этническая принадлежность, судимость за домашнее насилие. Я беру ручку и вычеркиваю последний пункт.
– Понятия не имею! – огрызается он. – Хочешь, чтобы я узнал все в деталях? Может, хочешь поболтать об этом с ней сама?
– Какому продвижению? – взорвалась я. – Вы ни черта не продвинулись! Говорю вам, он убил свою жену! Там есть фотография, на которой они сняты вместе, – и рамка разбита! Он в бешенстве, не контролирует себя…
В голове стучит кровь, сердце бешено колотится. Я не понимаю, что я вижу – реальность или нет, воспоминание или плод воображения. Я снова с силой закрываю глаза, чтобы вернуть картинку, но все бесполезно.
– У меня был мотив. Я плохо… Я не отреагировал адекватно, когда она ушла. Я подозрительно долго ее не искал. И подозрительно долго ей не звонил. – Он издает короткий смешок. – И к тому же, по словам Камаля Абдика, склонен к эмоциональному насилию. – Он переводит взгляд на меня, и его лицо озаряет надежда. – Вы… вы можете поговорить с полицией. Сказать им, что это не так, что он лжет. По крайней мере рассказать, что я любил ее, что мы были счастливы.
– Знаете, она любила там сидеть, на нашей маленькой террасе. Любила сидеть и наблюдать за проходящими поездами.