Мне не по себе. Я слоняюсь по дому и не нахожу себе места, у меня такое чувство, будто в нем кто-то побывал, пока я спала. Все лежит на своих местах, но в доме что-то изменилось, как будто вещи трогали и чуть сдвинули, и меня не покидает чувство, что в доме есть кто-то еще, только он никак не попадет в поле моего зрения. Я трижды проверила стеклянные двери в сад – они были заперты. Не могу дождаться, когда вернется Скотт. Он мне нужен.
Он еще не остыл, но уже начинает успокаиваться и не кипит от злости. И все же мне не очень хочется находиться в замкнутом пространстве с рассерженным мужчиной, и я предлагаю прогуляться. Он закатывает глаза и тяжело вздыхает, но соглашается.
И теперь я чувствую, как меня охватывает отчаяние. Сквозь толпу пассажиров я не вижу путей с другой стороны вагона, а даже если бы и видела, то не смогла бы ничего разглядеть из-за дождя. Интересно, смывает ли дождь улики, безвозвратно уничтожая в этот конкретный момент важные доказательства, вроде пятен крови или образцов ДНК на брошенных окурках? Мне так сильно хочется выпить, что во рту даже чувствуется вкус вина. Я отлично представляю, как подействует алкоголь, когда растворится в крови и ударит в голову.
Я знаю, что он и сам захочет со мной поговорить, когда узнает об истории со Скоттом. Знаю, что захочет помочь. Я не могу перестать думать, каким он был тогда в машине и как нам хорошо было вместе. Вот почему я беру телефон, набираю его номер и с волнением жду, когда в трубке раздастся его голос. Так было раньше, и за эти годы ничего не изменилось.
– Он ничего не делал со своей женой, – уверенно заявляю я. – Это не он.
Я сама избегаю общения, почти не отдавая себе в этом отчета. Места моих посещений в последнее время ограничиваются магазинами, студией пилатеса и кабинетом психотерапевта. Иногда я еще заглядываю к Таре. Все остальное время провожу дома. Неудивительно, что мне все время не по себе.