Он кивал, как китайский болванчик. Ослабла удавка на горле. Дядька сделал судорожный вдох. Над ним склонилось лицо, закрытое маской. Острие ножа продолжало щекотать горло.
Антон и Рита стояли за постаментом, усердно изображая любопытных. В очках со «слабыми» диоптриями мир казался капитану каким-то гротескным, искаженным, как в кривом зеркале. Рита подрагивала, сжимала Антона за локоть.
Горденко сжимал свою спутницу мертвой хваткой. Она тряслась, хрипела от отвращения, норовила вырваться. Антон обнял ее крепче, стал гладить по голове. Рита успокаивалась, но очень медленно. Дрожь проходила, но дыхание женщины оставалось прерывистым, страх никуда не делся.
Заместитель начальника уголовного розыска Адил Исаев погиб два года назад. Дубинин в район приехал позже.
Этот хитрый лис не верил ни единому слову Антона. Его глаза откровенно смеялись, хотя он и сохранял вполне серьезный вид.
– Прости, Танюша, – взмолился Антон. – Не хотел тебя обидеть. Все понимаю – и про оголтелую российскую пропаганду, и про такую же украинскую. На самом деле несколько десятков людей в Калачане вышли к зданию администрации, чтобы выразить протест очередной мобилизации в украинскую армию. Важно даже не то, хорошо они поступили или плохо. На них напала банда нацистов некоего Кондратюка, просто навалилась без всяких преамбул с цепями и битами. Люди бросились в Дом культуры, там их обложили, заперли в танцевальном зале и подожгли. Погибло больше тридцати человек, в том числе Виктор с Ольгой. Это были не наркоманы, Танюша, а обычные жители Калачана, пришедшие на площадь, чтобы выразить свое мнение. Среди погибших не меньше половины женщин. Кого-то забили до смерти. Я знаю, что у одной обгоревшей девушки был проломлен череп. СБУ засекретило происшествие, правдивая информация почти не просачивается. Слепили на скорую руку версию для СМИ. Люди просто боятся говорить правду, даже родные и близкие погибших.