Настроение спецназовцев поднималось. Они охотно подсаживались к столу, расставляли разовую посуду. Кабанов перочинным ножом кромсал колбасу.
– Милиция? – сказала какая-то женщина и истошно захохотала. – Да эти трусы даже не вмешались, когда нас били!
Двустворчатое окно в съемном бунгало вполне заменяло дверь. Путь к пляжу через него составлял уже не шестьдесят, а тридцать метров. Широкая тахта стояла рядом с окном, и вовсе незачем было с нее подниматься, чтобы насладиться пейзажем.
– Вот же непоседа! – расстроился Юрий Степанович. – Нет чтобы дома посидеть, с родителями пообщаться. Только приедешь – сразу убегать. И в кого ты такой?
Старший лейтенант Воронец икнул. Потом он как бы невзначай стал растирать то место, под которым находилось сердце.
А сейчас смута, брат идет на брата. Не поймешь, кто прав, кто виноват. Люди переполнены ненавистью к ближнему, с подозрением глазеют на любую незнакомую личность. Да еще и война рассекла эту несчастную страну на две неравные части.