Н‑да… В общем‑то все очевидно, если задумываться над фактами.
Наши малорусские («украинские») смердяковы делают то же самое. Впитав в себя чужую идеологию, они отрекаются от самих себя и поднимают руку в своем деформированном сознании на Отечество. Для них все русское становится предельно ущербным, неправильным, отвратительным. Это естественная реакция предателя по отношению к тому, кого или что он предал. Предатель всегда хочет, сознательно или неосознанно, отстраниться, дистанцироваться от жертвы своего предательства. Убедить себя в том, что он иной. А поэтому исходит злобой и ненавистью по отношению к тем, кого предал, от кого отказался, чтобы доказать, прежде всего себе, что он не такой, как они, убедить себя в том, что на самом деле это не предательство, а принципиальная борьба со злом. И зло это, естественно, — Русь, русскость, Русский Мир, Россия. Поэтому «украинская» смердяковщина будет неустанно поливать грязью все русское, тем самым возвышая себя в своих собственных глазах, оправдывая свою подлость, свое предательство, выдавая, таким образом, себе мандат на бесчестье.
Все достаточно просто. Дело в том, что «Украина» — это сугубо советский проект. Если бы не железная воля большевистской партии, если бы не ее так называемая национальная политика, ни «Украины», ни «украинцев» просто не было бы.
На мой взгляд, все гораздо сложнее. Думаю, что вообще было бы некорректно говорить о русской и украинской культурах.
Выдающийся русский ученый‑языковед (фактический основоположник такой области языкознания, как фонология), граф, Николай Сергеевич Трубецкой. Будучи уже в эмиграции, в Париже, в 1927 году, как раз во время пика советской украинизации, он опубликовал статью «К украинской проблеме».
Вот как старый Нечуй характеризовал «говирку», которую использовал Грушевский: «Галицкий книжный научный язык тяжелый и не чистый из‑за того, что он сложился по синтаксису языка латинского или польского, так как книжный научный польский язык складывался по образцу тяжелого латинского, а не польского народного… И вышло что‑то такое тяжелое, что его ни один украинец не сможет читать, как бы он ни напрягался бы».