Сегмент примитивной народной музыки мы не рассматриваем. Да и информация о ней косвенного характера, на основании письменных источников и древних рисунков.
Если рассматривать украинский язык через призму официальной мифологии, то неясно практически все. Я понимаю, что мое утверждение звучит крайне радикально, но, тем не менее, это так.
Как у нас принято рассуждать? Либо «нэзалэжна Украйина» либо тоже «Украйина», но в неком союзном государстве с Россией по типу СССР, то есть фактически — Малороссия. И якобы иных вариантов не существует. На самом же деле на данный момент историческая и духовная миссия Киевской Руси заключается в создании баланса между исконной русскостью и привитым украинством, в возвращении к своим истокам. Но в возвращении не в недалекое прошлое к провинциальной Малороссии, а в будущее, как это ни звучит парадоксально, к Руси Святослава и Владимира, которую мы знаем лишь по легендам. НАМ, ЖИВУЩИМ НА ЗЕМЛЕ ДРЕВНЕЙ РУСИ, НУЖЕН СВОЙ РУССКИЙ ПРОЕКТ, который, дополнив российский и белорусский, позволит завершить строительство русской цивилизации!
«Я стопроцентный белорус. Так сказать, «изменник родине» по самостийному определению. Наших собственных белорусских самостийников я знаю как облупленных. Вся эта самостийность не есть ни убеждение, ни любовь к родному краю — это есть несколько особый комплекс неполноценности: довольно большие вожделения и весьма малая потенция — на рубль амбиции и на грош амуниции. Какой‑нибудь Янко Купала, так сказать, белорусский Пушкин, в масштабах большой культуры не был бы известен вовсе никому. Тарас Шевченко — калибром чуть‑чуть побольше Янки Купалы, понимал, вероятно, и сам, что до Гоголя ему никак не дорасти. Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме. Или — третьим в деревне, чем десятым в Риме.
С каждым новым годом «нэзалэжности» сохранение своего личного пространства и своей индивидуальности превращалось в непростую задачу. Так я с удивлением обнаружил, что разнообразных «должен» в «свободной», «независимой» и «демократической» Украине появилось гораздо больше, чем до этого их было в Советском Союзе. А главное, от этих «должен» невозможно было нигде укрыться.
Все эти умозрительные конструкции выглядят смешно. Мышление «свидомых», деформированное априорными пропагандистскими установками и политическими мифологемами, вообще штука весьма смешная. С ними разговаривать приходится как с маленькими детьми. По‑другому просто невозможно. Иначе — крики, слезы, сопли, обиды и т. п. Хотя среди них есть и такие, которые понимают, что говорят чушь, но считают, что во имя великих национальных идей можно пламенно, до остервенения, до приступов диареи и чушь нести, лишь бы утвердить свою правоту. Как писал когда‑то вождь малорусских украинофилов Драгоманов о популяции первых «украйинцив» Галиции, «в Галиции к праздности мозга приобщаются еще явные болезни, которые выносят люди из школ поповской и адвокатской, через которые обычно проходят образованные галичане. Эти болезни: поверхностная болтовня и партийность, при которой человек и сам знает, что говорит ерунду, но довольствуется тем, что так, мол, надо для дела, которое мы теперь защищаем».