Гораздо позже я понял, что одинаковое восприятие мной националистического и коммунистического обществ возникало вследствие их одинаковой фальшивости. В независимой Украине, как и в Советском Союзе, говорили и говорят одно, делали и делают другое, а думали и думают третье.
«Свидоми» историки считают, что татаро‑монгольское нашествие изменило культурную парадигму всей Руси, кроме «исконно украинского» Галицко‑Волынского княжества и западных территорий земли Русской. Якобы из‑за того, что эти территории попали под литовский и польский контроль, культура средневековой Руси сохранилась и стала сугубо украинской.
Как бы там ни было, но такие литераторы, как Квитка‑Основьяненко, Котляревский, Артемовский‑Гулак, Шевченко, Кулиш, Вовчок, Нечуй‑Левицкий, Мирный, Карпенко‑Карый и др., сформировались в рамках общерусской культуры вообще и литературы в частности. И это не случайно, ведь на тот момент ничего другого в России не существовало. Это потом их подали как возродителей «украинской литературы»…
Хорошо, первый элемент мифологемы под названием «украинская культура» это т. н. трипольская культура. Далее, я так понимаю, идет культура Киевской Руси?
А потом начался период интуитивного поиска. «Красную пилюлю» мне никто не предлагал (да ее и не было), поэтому я сам «на ощупь» принялся разбираться, что именно с этим миром не так. Моим надежным подспорьем была природная любознательность, а толчком — «оранжевая революция». В силу своих профессиональных навыков в конце 2004 года я пришел к выводу о том, что Украина обречена из‑за целого ряда субъективных и объективных причин. Но на тот момент у меня не было понимания причин, по которым успешная реализация проекта «Украина» была невозможна.
Начиналось все очень безобидно. С фольклорных изысканий и этнографических исследований. Однако потом благодаря изобретательному уму польской шляхты, мечтающей о новой Речи Посполитой, тихие культурологические забавы малорусских интеллигентов плавно переросли в подрывное политическое движение сдвинувшихся «по фазе» фанатиков. Неожиданно в глазах этих людей этнографические особенности селян Юго‑Западного края России превратились в самую древнюю и уникальную культуру, а малорусские села и хутора вдруг раздулись до масштабов самостоятельного государства и даже великой империи.