Только теперь Духарев начал понимать, что его личный конфликт перерастает в нечто, уже совсем не личное.
С кулаком этим Сычок был знаком достаточно близко и продолжать знакомство в условиях приятного отдыха совершенно не желал.
Выпить дали только Духареву. Волох-опекун время от времени совал Сереге в рот горлышко кожаного бурдюка. Внутри бурдюка был нелюбимый Духаревым мед, так густо насыщенный травами, что горечь полностью забила сладость.
«Кто же обо мне думает? – подумал Духарев.– Родители? (Надо же, вспомнил!) Нет, родители – это вряд ли. Папаша думает только о марках и конкурентах-филателистах, а мать шляется со своими онанистами-евангелистами и учит, как Бога любить. По-американски. Нет, хорошо, что Серега – поздний ребенок, и нет у него младших сестер-братьев, с такими-то родителями. Хотя, в сущности, их ли это вина? Не поперли бы папку с работы, и не превратилось бы хобби в призвание. И не дал бы он маме в это говно влезть…»
– Может, ее специально хакан научил? – предположил Серега.
Беньк! Что-то хряснуло по многострадальной духаревской головушке, и Серега выпал в осадок.