Обо всем этом мне рассказывает хирург. Молодой организм, удаляющий ненужные детали из чужих тел. Организм пышет здоровьем и не позволяет усомниться в успехе предстоящей пытки. Торжественное пожимание руки, «до субботы», занавес. За занавесом статист. Подсовывает бумаги, которые я должна подписать. Ознакомлена с возможными осложнениями… Подписываю все. Мне ничего ни от кого не нужно. Дайте только уйти!
А потом небо взрывается багряно-красным. Вижу мечущихся в огне людей, слышу выстрелы и крики. Пытаясь вырваться из огненного плена, зову: «Мама!! Папа!!!» Я кричу и кричу, но ни папа, ни мама не приходят мне на помощь. Чужие руки подхватывают меня, чужие запахи наполняют меня тошнотой… Я замолкаю и погружаюсь в темноту…
А потом плакала молча, глядя на Лешкино скрюченное во сне тело, закутанное в одеяло с ног до головы, – как будто он все никак не мог согреться. Я была уверена в том, что он не сможет пойти на гору еще раз. Кто бы его осудил? Но он смог. Наверное, потому что верил: пройдет это – пройдет и дальше. Через горы Колорадо и пустыни Невады. До самого океана. В Голливуд.
– Все хорошо?? Уверен???? – отдираю я свою голову от мокрой подушки. – Все хорошо теперь ни у кого не будет!! Ни у кого, понимаешь?? Все то, что хорошо, закончилось! Мы перешли точку невозврата, понимаешь? Перешли!!
– Лешка, но ведь у нас есть деньги теперь!! Мне же уже заплатили!! – кричу в экран и тут же спохватываюсь. Я не хочу, чтобы кто-то здесь знал, в каком плачевном состоянии были наши с Лешкой финансы, и как отчаянно мы нуждались в Олега Нестеровича деньгах.
Манхэттен. Когда-то я здесь уже была, и это была нелюбовь с первого взгляда. «Небоскребы-небоскребы, а я маленький такой…» Точно. Маленькие люди, задавленные гигантскими каменными глыбами. В воздухе отчетливо слышался запах гари. Ощущение, что рядом пожар, о котором никто никого не считает нужным ставить в известность. Голова кружилась – мне постоянно не хватало кислорода.