Лешка звучит подавленно, и мне хочется своей революционной энергией разнести в трамтарарам все то, что его огорчает, – что заставляет нас тратить жизнь не на созидание и творчество, а на выживание и бесконечные оглядки.
Наверное, потому, что знания можно конвертировать в социальный капитал, а из него лепить капитал экономический. Так бы сказал Пьер Бурдье. Он изучал – знает. Я же только поражаюсь упорству тех, кому завтра придется управлять Америкой и миром – через корпорации, государственные учреждения, международные организации. На это их прицел. Поэтому мой курс по коммуникациям в глобализированном мире популярен – на курс записывается больше студентов, чем предусмотрено расписанием. Я соглашаюсь на перебор, чтобы научить всех, кто хочет. Кто хочет управлять, понимая.
– Что я хочу? – теряется Лешка. – Тебя хочу! Ты где? Появись!
– Белка, прекрати! Какое вино? Завтра такой тяжелый день!
В воскресенье с утра иду в спортивный комплекс. Боже мой, сколько же здесь студентов! Чувствую на себе взгляды и не чувствую желания на них отвечать. Искриться нет сил. Пряча глаза, ищу выход. Задыхаюсь. Слишком много людей. Слишком много приглушенного света. На воздух! Скорее на воздух! Фух… Прислонившись к стене, поднимаю глаза к небу. В нем нет ничего: ни звездочек, ни солнца. Темная серость, поглотившая разноцветье жизни. Мне плохо…
– Подвинься, – слышу Лешкин голос, пробивающийся сквозь пар. – Мойдодыр пришел!