Если бы жива была Настина мама, она бы порадовалась за дочь. Дом Насти был полная чаша. После монастыря мы отправились туда – знакомиться с Олегом Нестеровичем. Это был муж. Он был ненамного старшее Насти, но она называла его по имени-отчеству. Как в старые дореволюционные времена. И дом у них выглядел как дореволюционный – с большими белыми колоннадами и фонтаном, укрощающим внутридворовый пруд.
Молча перехожу на другую сторону, молча сажусь, молча пристегиваю ремень. Лешка поправляет зеркала, подстраивает сиденье, выворачивает колеса… Ощущение, как перед запуском «Востока-1» с Гагариным на борту. Должен взлететь. «Поехали!» Лешка немилосердно давит на педаль газа, «Виба» визжит и взлетает. Я закрываю глаза и съеживаюсь, ожидая удара. Секунда-две-три… Полет нормальный. «Фух», – выдыхаю, открывая глаза, и вижу предупреждение о выезде на Санчес-драйв.
– Что? Что?? – оглядывается ничего не соображающий Медведь.
Наша последняя встреча с Олегом Нестеровичем. Неделю назад я отправила ему свои предложения по пресс-конференции, завтра улетаю. Приглашена на ужин. О том, что он будет при свечах, не догадываюсь до последнего часа – пока позвонившая из Швейцарии Настя не спрашивает, не нужен ли мне вечерний туалет. Я удивлена – к чему? Наверное, так надо. Какой-то неведомый мне церемониал. Хотят сделать приятное. Ну, что ж? Спасибо. Вечернего туалета у меня нет, а Настино предложение одеть что-нибудь из ее гардероба отвергаю. Зачем?
Кажется, я жую витринное стекло. Сплевываю. Нет, витрина на месте. Наверное, кусочек зуба. Поднимаю глаза к небу. «Ну, зачем? Всего-то бутылочка вина…» Под веселый ангельский смешок меня окружают местные алкаши и алкашки. Как тараканы, они выползают из всевозможных щелей и организовываются в плотное сочувствующее колечко. Кто-то сует салфетки, кто-то протягивает водичку, кто-то пытается поднять, подставив нетвердое мужское плечо. Как можно более радостно улыбаясь человечности ликероводочных коллег, но твердо мотаю «нет-нет-нет» в ответ на предложения о продолжении дружбы.
Работа сноумейкеров – как работа двух альпинистов в связке. Только связаны они не веревкой, а шлангом. Пока один возится со снегопушкой, второй контролирует давление воздуха и воды. Если шланг вырывает из рук, задача напарника – немедленно отключить систему. Промедление смерти подобно. Под сильным давлением шланг, как раненная змея, движется хаотично и с бешеной скоростью, круша все на своем пути окованной металлом «головой». Уже по окончании сезона, когда испытание горой было позади, Лешка признался, что однажды шланг все-таки пролетел в миллиметре от его лица. Я пришла в ужас.