— Я сожалею за происшедшие с твоей сестрой.
Меня опалило таким жгучим смущением, что всю мою веселость как ветром сдуло. Чувствовала, как загорелись мои щеки, потом все лицо и шея, и ничего не могла с этим поделать. Его рука на моей просто обжигала. Я проклинала себя, что вообще заговорила.
Харольд и Владислав стояли напряженно перед дверью.
— Значит, если я изменюсь, то ты меня разлюбишь, — констатировала я, и меня разрывало от горечи и обиды.
— Хорошо, — медленно сказал Владислав. — Что еще?
— А ведь и правда, Лада — у него же только сыновья и остались! Жена умерла этой весной.