– Глаз с нее не спускайте! О возможных попытках затащить эту похотливую девку в постель докладывайте мне лично. А я буду принимать решение. Вообще давно пора выдать ее замуж, все-таки семнадцатый год уже. Девка зрелая. Натворить может – потом не расхлебаем. Учти это. – Император повернулся к Илару: – Ну что, молодой человек, будете работать на меня. Предупреждаю…
Уже стемнело, но горизонт розовел, не желая сдаваться ночи. Ночной ветерок потягивал из-за забора, принося запахи вечернего города – дым очагов, запах жареного мяса и свежего хлеба. У Илара заурчало в животе, и он ускорил шаг – скорее помыться, и к столу!
Илар уснул уже под утро, как и Анара, разгоряченная «прощанием». Никогда еще их любовные ласки не были такими нежными и… приятными. Видимо, понимание того, что этих ласк может не быть вовсе, придало им особый вкус, вкус расставания, вкус ожидания утраты.
Страшнее всего мерзкие заключенные, грязь из грязи земли, негодяи, избивающие своих братьев по несчастью и тоже домогающиеся их тела. Почему-то все обсуждения темниц и несчастий всегда сводились к домогательствам, и никому не приходило в голову, что попавшим в имперские застенки совсем не до любовных утех, особенно с лицами своего пола, покрытыми грязью и вшами.
– Может быть, и так! – лучезарно улыбнулась Санароза. – Господин Герен, говорите, не обращайте внимания. Мой супруг немного расстроен… он съел лишнего, а теперь жалеет. Говорите, его величество сейчас успокоится, и все будет хорошо.
– Евлат, оставь уважаемого Иссильмарона в покое! И замолчи! – Лицо Герена было холодно, голос бесцветен, но глаза смеялись, и он явно был доволен, что старика хорошенько поддели. Похоже, что старого колдуна в Ордене никто не любил.