— Это нечестно! — запротестовал Цветаев, — при чём здесь литературный институт?!
— Старик, ты уже и так его покалечил, наверное, сломал челюсть. Ему месяц в больничке валяться.
— С какими документами? — не понял Цветаев и замер с пельменем в зубах.
— А ты молодец! — снова похвалил его капитан Игорь. — Ей богу, не думал, что ты такой!
Цветаев невольно подумал о Зинаиде Тарасовой, которая вряд ли потянула бы на роль роковой женщины.
Впервые он пренебрёг своим шестым чувством, и всё из-за спешки, из-за Орлова, Самохваловой и из-за Пророка, будь он неладен. А Саша Жаглин? Его честное лицо взывало к отмщению. Мог или не мог Жаглин предать? Не мог, подумал Цветаев, а с другой стороны, вполне мог, как говорит Пророк, быть засланным казачком. Правда, здесь есть одно «но», меня не тормознули ни на одном посту, значит, моя морда не засвечена. Если бы Саша был предателем, нас бы знала каждая собака, ляха бляха! Или бандерлоги настолько уверовали в победу, что разленились окончательно и бесповоротно? Но вместо плётки у них есть «чвашники», «пшеки» и другая западная шваль, уж они не допустили бы проколов, или я чего-то не понимаю? Значит, с Сашкой Жаглиным Пророк ошибся. Тогда кто? Орлов? Ерунда. Ему-то зачем? Месяц в плену. Пророк? Абсурд. Полный абсурд. И Цветаев запутался: думал, думал и ничего не путного придумал. Не хватало десятка полтора деталей, как в пазлах.