— Ладно, ну, прости меня, — попросил Пророк, подобострастно заглядывая в глаза. — Не ты убивал, не ты предавал!
За развалинами станции Цветаев нырнул под сень парка и по кривой дорожке за пару минут добежал — нет, не добежал, а воспарил, даже не запыхавшись, до «Охотничьего домика». Выстрелы были теперь чёткими и ясными, особенно выделялся пулемёт, который шпарил как раз в сторону «Зелёного театра». Нехорошее предчувствие посетило Цветаева: сердце тревожно забилось, в ногах на мгновение появилась слабость. По идее, капитан Игорь давно должен был оказаться в туннеле или отойти к Днепру. Какого чёрта?! Цветаев разозлился ещё больше: если окажется, что «театр» отрезан, а он, похоже таки, отрезан, то где капитан Игорь и куда с таким упорством лупят бандерлоги? Рассуждая подобным образом, он споткнулся в густой траве о беднягу, у которого на лбу зиял третий глаз, а затылок напрочь отсутствовал, и мозг был перемешан с кровью. Над трупом деловито жужжали сине-зелёные мухи. Второго убитого он обнаружил рядом с третьим и четвёртым, все трое получили пулю в груди, не помогли даже чёрные заморские бронежилеты с жёлтой эмблемой «вилы».
— Пока не знаю, — хитро ответил Пророк и снова подмигнул, но на это раз Цветаев сделал вид, что не заметил его реверанса. — Ладно, давай, рюмка — не микрофон.
— К тому же пожарные по одиночке не ездят. Там команда. А тебе ещё надо конвой положить. Физически не сумеешь. Надо свести риск к минимуму. Один за рулём. Двое стреляют.
— Зачем? — всё же удивился Цветаев, хотя уже знал ответ, который прочитал в глазах друга.
— Зинка расстроится… — нехотя буркнул Жаглин.