Его пальцы с армейской естественностью сыграли на ширинке короткое глиссандо.
— Разгул для гомиков и прочих голубых, — доверительно сказал официант. — Извините…
Лёха Бирсан выглядел так, словно обиделся; голоса у не было, не голос, а одно сипении.
— Тащи, кто тебе мешает? — Пророк демонстративно выключил дебилятор, в котором диктор с пеной на устах перечислял освобожденные города Востока. — Занимайся тем, что ты лучше всего умеешь. И Цветаеву послушалось окончание фразы: «Только не умничай!»
— На фиг язык! — брыкнулся Цветаев и совершенно ненарочно попал Жаглину по мужскому достоинству.
— Где твой американец? — спросил он, когда они поднялись на поверхность.