Зеленокожий никак не отреагировал на моё присутствие, и продолжал заниматься, если я правильно понял, лечением другого гоблина. Он положил свои руки ему на грудь, и закрыв глаза, тихо нёс какую то тарабарщину. Вокруг кистей разливалось легкое свечение, и из серого, морда лица лежащего, стала приобретать здоровый, зеленоватый оттенок. Прошло ещё немного времени, и колдун устало отстранился от лежащего, посмотрел на меня, и что то сказал.
Последний луч закатного солнца, проникнув через узкий оконный проём, отразился на противоположной стене, приласкал серый камень, и вскоре - совсем растворился в наступающих тенях. Криавилс тяжело вздохнул и посмотрел на единственный смысл своей длинной жизни - Листоглазу. Внучка, в очередной раз влив в человека все свои силы, обессиленная спала рядом с ним же, благо ширина лежака, сооруженного из двери, легко позволяла разместиться им обоим. Старый шаман часто размышлял, пытаясь понять - как так вышло, что дожив до седин, и служа всем сердцем своему богу и племени, он оставался слепцом. Слепцом, который изо дня в день, из года в год, занимался бессмысленным, как оказалось, делом. И лишь, два десятка вёсен назад, он почувствовал свободу, когда принял решение покинуть соплеменников, а в день, когда помог появиться на свет маленькой "девочке" - он, ещё, и обрел смысл своего существования.
- Здесь кто то есть? - мой вопрос, наконец, прозвучал вслух, и хотя ответа не услышал, я был уверен, что кто то отозвался на него, просто, до моих ушей он не дошёл.
И тут только до меня дошло, что чувствовал я себя превосходно, хотя последние мгновения в сознании, запомнились мне, как отвратительные.
- Возможно, я не правильно выразился. - гоблин задумался, потом продолжил. - Придя, в этот мир, ты не оставил душу в своём мире, твоя оболочка, сейчас - вместилище сознания и души. Ты не полый, ты цельный. Возможно, даже, более цельный, чем кто либо на Аваларе.