Однако на этот раз Женька пришел почти с утра. Пропихнулся вне очереди в кабинет, мычаще огрызнулся в коридор на кого-то и в ответ на вопросительный и недовольный взгляд Романова достал свой верный блокнот. Присел к столу, начал писать. Романов с интересом рассматривал его — коротко стриженного, в плотной кожаной куртке, армейских штанах-«песчанке» с большими карманами и прочных, неказистых рабочих ботинках. «ТТ» у мальчишки, видимо, был под курткой, но из-под ее короткой полы виднелся нижний край чехла для висящего на поясе рабочего инструмента — дорогой надежной «лазерманы», которую мальчишка, судя по всему, сам где-то… нашел. Неожиданно подумалось, что в магазинах до сих пор лежат кучи модного барахла — и на взрослого, и на подростка, и детского. И его никто не берет, только потихоньку команды вывозят «на ткань». Эта одежда, как и мода, которой еще недавно, например, придерживались ровесники Женьки (никто из них не обул бы таких ботинок еще в прошлом году, даже глядеть не стал бы), — она была искусственной. Нелепой. Не выдерживающей столкновения с малейшими трудностями жизни. Таким же был и мир, в котором их создавали и активно навязывали. Он тоже не выдержал.