— По-моему, все беды всегда тяжелей всего били по детям… — Жарко не сводил с Романова глаз и сейчас очень походил на… на Иисуса Христа. Только очень странного. Может быть, пересмотревшего свои взгляды насчет любви и от этого только еще больше любящего людей…
— Ну, тут нет ничего странного. — Жарко, кажется, тоже настроен был поболтать. — Пару веков назад никого не удивляло, что один и тот же человек пишет стихи «про баб», служит дипломатом и шпионом при чужеземном дворе, лихо машет саблей и сочиняет трактат по физике. Потом это, к сожалению, почему-то стало считаться невозможным.
— Хотелось бы знать… — Романов вдруг выматерился: — Сидим на крохотном кусочке России и ждем зимы… аж страшно становится!
— Мне идти некуда, — сказал врач — молодой мужчина (уборщица плакала навзрыд, учительница тоже тихо всхлипывала, пряча лицо). — Я из Подмосковья… тут платили хорошо… Если правда отпускаете — в Подмосковье никак добраться нельзя? У меня там родители…
— С Центральной Россией? — уточнил профессор. — Я уже говорил.
— Курить вредно, — заметил Романов, рукой показывая: «Женьке — сюда, остальным — лагерь!»