Романов готов был повторить за ним то же самое. Потому что стоящий на ровном киле и на четверть погрузившийся в ил, щебень, песок и грязь корабль все равно производил впечатление. Вообще, у него был вполне запущенный вид, особенно у корявого, поросшего разной фигней дна. Но уж больно он был огромен — метров полтораста в длину, высотой от уровня грязи и до верхушки сгруппировавшихся на корме надстроек — метров сорок. Вся эта махина даже с расстояния в полкилометра, на котором остановилась дружина, как бы нависала над берегом и рассредоточившейся по гребню холма дружиной. Судя по всему, изначально корабль представлял собой сухогруз. Флагов не имелось, название тоже, как видно, стерло с борта волнами… но на основании мачты связи был виден яркий, или недавно нанесенный, или регулярно подновляемый, рисунок: над черно-бело-красным кольцом — черный орел. А на самой рубке черная же надпись на немецком, готикой, в переводе — «Летучий Германец».
Что по весне споткнется кто-то о твои сапоги –
— Значит, и про витязей правда? — Дальнобой проводил взглядом группу мальчишек по двенадцать-шестнадцать лет, и местных, и «караванщиков», и порученцев, которые отошли чуть в сторону, о чем-то споря, и притихли, встав полукругом. Двое вышли вперед и встали вполоборота друг к другу.
Тогда она перевернулся на бок и посмотрел вокруг.
Посему он, будучи в жизни человеком решительным и оборотистым, начал с получения земли под «семейное поселение» в удобной местности, куда и перебрался вместе с матерью, отцом, женой и двумя маленькими детьми. Уже оттуда он развернул пропаганду, и через год поселений было уже около десятка. Потом пришлось отбить натиск кедросажателей — то есть сначала-то Русаков их как раз хотел принять, но, познакомившись ближе, убедился, что это просто секта, да еще и состоящая из «контуженных», как он определил, которые готовы были жить в полуземлянках, при этом сосредоточившись на «духовных практиках». Русакову нужны были работящие, смелые, желательно семейные люди, а не «кришнаиты а ля рюсс» (Романов посмеялся).