Потому что это был мальчишка — лет трех, не больше. Голый, невероятно грязный, лохматый. Но при этом перед Сажиным мальчик сидел совершенно спокойно, глядя по сторонам совсем не как испуганный или одичавший ребенок.
Сашка сейчас отдал бы половину своей жизни за то, чтобы вернулся тот мир. Чтобы взрослые опять стали вездесущими и надоедливыми в своей заботе. Потому что… потому что место взрослых занял страх. Постоянный и вездесущий страх передо всем. И не было даже той надежды, которой он жил в спецшколе, — надежды на окончание срока. На возвращение домой…
У здешних мальчишек этого не было. Совсем.
— Уходи, — сказал Кларенс. — Уезжай. Мы тебя не трогаем.
— Разве это заразно? — Витька снова хотел почесать бровь, но поморщился и передумал. — Это же психическое отклонение. Не чума там какая-нибудь же…
Забыв про дела, Романов и Женька прослушали и просмотрели всю почти часовую программу. Женька вообще не сводил глаз с юных циркачей и бурно аплодировал, сильней всех, словно бы компенсируя бешеными хлопками свою немоту. Номера перемежались пением, и, когда старшая девчонка объявила об окончании выступления, Романов решился подойти и заговорить.