Романов возвращался в Думу, снова и снова перебирая в уме все обстоятельства плана. Ветер утих, стало суше и холодней. Небо висело над головой по-прежнему беззвездное, но какое-то белесое, словно бы светящееся изнутри. Вокруг царила странная, полная и тревожная, тишина, и в этой тишине отчетливо различался шум огромной стройки с сопок — почти пугающе четкий и близкий. Казалось, работы идут совсем рядом, за поворотом. Но за повортом — все та же наполненная шумом с сопок безлюдная полутемная улица…