— Ира, тебе, сколько уже было сказано, не лезь, сам разденусь, тяжко тебе это сейчас.
— Ну, все, — обреченно подумал я, — сегодня вся Москва будет знать. Интересно, зачем Иоанну Васильевичу понадобилось становиться крестным?
Но спешил я зазря. Сегодня Иоанн Васильевич был занят. Когда зашел в царские покои, то мне сообщили, что царь ушел в разбойный приказ и сейчас в пыточной разговаривает с Федором Никитичем Захарьиным Юрьевым, которого уже подвесили на дыбу.
— Сергий Аникитович, ведь это часы такие? А их в такой размер, как здесь нарисовано, надо делать?
— Ну а что думает боярин Щепотнев, — как бы ни к кому не обращаясь, спросил он.
Понимаешь, то, что ты сегодня Никите Романовичу в Кремле сказал, это для него пугало небольшое, торопиться с тобой он не стал бы, может, посмеялся про себя над молодым, да продолжал каверзы строить. А вот, то, что вечером случилось — это его сынок, скорее всего, постарался, отца не спросив. Они сейчас еще не знают, что с черкасами этими случилось. А от ведь тех то ниточка прямая к ним. Да, еще вспомнил я с крестиком убитого, Мартынко Заруцкий — это, известный днепровский атаман, а ведь в церковь здесь ходил, православного изображал. Веру дедовскую предал, тьфу, анафема на него.