— Холанн, сюда, ближе, — приказал комиссар Тамас, махнув рукой коменданту. Хаукон стоял у арматурных козел, чьи опоры были глубоко забиты в плотный утоптанный снег. Обе кобуры на поясе были расстегнуты, комиссар даже не пытался продемонстрировать дружелюбие. Остальные охранники, числом человек шесть или семь открыто держали пришельцев на прицеле лазганов и пушек. Словно те могли разом прорваться через прочное заграждение.
От вида всех этих приготовлений Холанну стало очень зябко и очень страшно, прямо как при встрече с орком Сникротом. Несколько секунд комендант размышлял, как ему следует поступить, но и тут Тамас опередил.
— Я не препятствую, — четко и довольно быстро сказал комиссар.
За круглым столом под иллюминатором радиорубки собралось лишь четверо. Комиссар, комендант, медик и танкист — механикус. Священник уже покинул мир живых и оставалось надеяться, что его посмертное бытие окажется не столь ужасным, как агония. А Туэрка сказалась больной и устранилась от решения любых вопросов, выходящих за рамки решения сугубо технических проблем.
Снова пикт — Хаукон бросается в рукопашную, размахивая косой. Это отчаянный, безумный в своей разрушительной ярости прорыв. Любой враг отступил бы хоть на шаг, но только не чумные. Чудовища не знают, что такое страх или сомнения, потому не способны их испытывать. Комиссар скашивает врагов рядами, но на место каждого дважды умерщвленного сразу встает новый. Столь же целеустремленный, направленный только вперед — к живой плоти.