Керри продолжила изучение туфель. Туфли были точно куда безопаснее. А то мало ли.
– Летописи составляют люди. И, как правило, до потомков доходят только наиболее интересные их отрывки. История не сохранит скучное повествование летописца, сухо излагающего голые факты, не приправленные описанием страшной опасности.
В камере не было никакой мебели. Не было даже соломы, из которой можно было бы сделать некое подобие постели. Просто глухой каменный мешок. Керри сидела на осклизлых камнях пола, укачивая на руках Грея. Словно почувствовав его взгляд, она подняла голову. Глаза у нее были печальны.
– Проклятье! Мой укус вызывает неконтролируемый всплеск желания. Слышишь ты, чудо? Не-кон-тро-ли-ру-е-мый! Ты не сможешь держать себя в руках. Ты вообще ни о чем другом думать не сможешь! Ты же должна это помнить!
И не удивился, что молнии пропали, когда предводитель нападавших простерся ниц и протянул к небу какой-то старинный свиток. Глаакх только жалел, что слишком поздно узнал, что основная сила церковников поступает только через один артефакт. Будь у него больше времени, он смог бы его уничтожить. Но времени уже не было.
– За это. – Лекарь легким движением отбросил капюшон назад. Ему было лет сорок на вид. Сухощавое, с приятными чертами лицо наверняка вызывало бы симпатию, – если бы не перьевой покров, растущий на месте волос. Перья начинались прямо надо лбом и черной волной спускались по голове, прячась под одеждой. На висках, чуть выделяясь из общей массы, торчало по нескольку белых перьев – более длинных и жестких. Глаза лекаря казались кристаллами горного хрусталя – абсолютно прозрачные, с крохотными точками зрачков в центре.