А потом вновь осень и зима… зима — это метели.
— Хорошо? — ее голос раздражен. Она сама раздражена почти до предела, и предел этот близок. Еще немного и вспыхнет, но нет, справляется с собой. — Да… пожалуй, все хорошо… но мы могли бы побеседовать наедине?
Он ведь никогда на цепи не сидел, а потому не имеет представления, каково это — получить свободу.
Это от обиды, и еще оттого, что Дайна не просто выживала, она получала удовольствие от того, что красива, молода и нравится. И то внимание ее не тяготило.
Она к поискам относилась с полным безразличием.
Альфред же внимание истолковал по-своему.