— Эх, Нат… неинтересный ты человек. И жене с тобой, должно быть, скучно.
Жаль, не получилось досмотреть, как зеленый тугой шар его, напоенный силой, лопнул.
— Пойдем есть, — сказал он, поднимаясь. — А потом ты мне почитаешь. Почитаешь, да? Мне младшенький писем прислал, а читать некому… Нат, конечно, умеет, но Нат — не то, ни эмоций, ни выразительности… одно сплошное оскорбленное достоинство.
Он всегда спрашивал разрешения, но никогда не навал себе труда дождаться его. Вот и сейчас переступил порог, привычно наклонившись — пес был слишком высок.
С твоей стороны было подло вот так подставлять меня, поскольку теперь наша матушка прониклась мыслью о необходимости срочной моей женитьбы. А ты сам понимаешь, как старательно избегал я сего мероприятия.
Однажды ему случилось поймать синицу, залетевшую в палатку, не иначе как по глупости, а может, и нет. Зима была, замерзла птаха, а из палатки теплом тянуло. Вот и притянуло. Синица сидела в его руках, смирная, притихшая, и Райдо слышал отчаянный стук птичьего сердца, и боялся сдавить слишком сильно.