Ложь, конечно. И прежде утро меняло многое, оно возвращало краски, а еще столь неуместное порой чувство стыда. За ним следовало раскаяние, которое портило все. И упреки. Взгляды, преисполненные раздражения, потому как он, Райдо, стал не только причиной, но и невольным свидетелем чужого преступления.
— В конце концов, его слила Дайна через своего любовника, — Райдо продолжал подвигать к Ийлэ кольца, одно за другим. — При том она поломала чью-то игру… смотри, твой отец все равно ведь собрался уехать. И если так, то логично предположить, что вещи он собрал. Верно?
Альва им не по нраву, Райдо чувствует глухое, скрытое недовольство. И сама мысль о том, чтобы пригласить кого-то в дом уже не кажется удачной.
И гром, далекий пока, смеется: глупая альва. Что общего у вас может быть, помимо сделки?
Люди не способны чувствовать. Ийлэ знает. Она играла в прятки с ними, и там, в лесу, когда ее искали. Она пряталась в яме, в опавших листьях, в которых было тепло, и дрожала от страха.
— Хорошо, — он поцеловал раскрытую ладонь. — Если станет неприятно…